Малевинский Сергей Октябревич
Полнознаменательные слова отличаются, как известно, тем, что предназначаются для выполнения номинативной функции и обладают основным лексическим значением, образующим своеобразный семантический стержень, своего рода смысловое ядро, вокруг которого объединяются все остальные составляющие их семантику значения и смыслы.
Содержание основного лексического значения (сигнификата, интенсионала, словарного значения) представляет собой «пучок» семантических признаков (сем), которые все вместе необходимы и достаточны для идентификационной оценки потенциальных референтов слова в плане их соответствия/несоответствия выражаемому словом значению и связанной с этим возможностью/невозможностью быть обозначенными данным словом. Априорно исходя из возможности содержательного разнообразия семантики полнознаменательной лексики различных видов, можно предположить, что и принципы подбора и соединения идентификационно значимых семантических признаков в одно семантическое целое (лексическое значение) могут быть принципиально различными. В свое время на такую возможность указывал В.В. Виноградов, который еще в 1953 г. в статье «Основные типы лексических значений» писал: «Наблюдения над способами объединения разных значений в слове, а также над закономерностями словоупотребления приводят к выводу, что не все значения слов однородны или однотипны, что есть качественные различия в структуре разных видов лексических значений» [Виноградов 1977, с. 171].
Сам В.В. Виноградов, правда, не пытался выявить и описать какие-либо особые, специфические способы внутренней организации семантики слова. В своей статье он уделил основное внимание различиям, относящимся к происхождению и контекстуальным особенностям реализации различных лексических значений. Исходя из этих двух посылок, ученый предложил, во-первых, разграничивать значения основные и производные и, во-вторых, выделять в качестве особых типов фразеологически связанные, синтаксически закрепленные и конструктивно обусловленные значения. По собственно содержательным показателям В.В. Виноградов предлагал различать такие типы значений, как «номинативные» и «экспрессивно-синонимические», понимая под последними семантику так называемых стилистических синонимов, которые «выражают свое основное значение не непосредственно, а через то семантически основное или опорное слово, которое является базой соответствующего синонимического ряда» [Виноградов 1977, с. 173].
Вопрос о возможности каких-то более принципиальных различий в организации значений тех или иных категорий полнознаменательных слов стал актуален после введения в лингвистический обиход понятия дейксиса, а также в связи с повышением интереса языковедов к различным формам оценочности и способам вербального выражения оценочных значений. Проведенные по этим направлениям исследования показали, что все содержательное многообразие лексической семантики отнюдь не сводится к одному лишь отображению через посредство определенных наборов семантических признаков (сем) каких-то «существенных» признаков предметов и явлений реальной действительности. Помимо простого вычленения и отбора тех предметных признаков, которые закладываются в основу прямой и непосредственной лексической номинации, человеческий мозг оказывается способным производить и другие мыслительные операции, результатом которых становится формирование лексических значений, принципиально отличных по своей структуре и содержанию от обычных значений отражательно-понятийного типа.
Последние характеризуются в настоящее время как номинативные или дескрипционные. Их своеобразие заключается в том, что они «прямо направлены на действительность» и «являются непосредственными психическими коррелятами, умственными моделями предметов, явлений, их свойств, отношений, действий и состояний» [Васильев 1990, с. 111]. Слова с такими значениями, будучи употребляемы в составе каких-либо речевых сообщений, не только называют те или иные компоненты описываемых в этих сообщениях ситуаций, но и приписывают им те признаки, которые в идеальном виде содержат в своих лексических значениях. В этом, собственно говоря, и заключается сущность дескрипции, определяющей содержательную специфику значений данного типа. Так, к примеру, называя какую-то вещь словом стул, мы тем самым предлагаем адресатам нашей речи некоторое хоть и приблизительное, но вполне определенное описание этой вещи, которое будет предполагать набор таких семантических признаков, как «предмет мебели», «предназначенный для сидения одного человека», «имеющий сиденье, спинку и ножки» и «не имеющий подлокотников». Все эти признаки конвенционально ассоциированы со словом стул как идентификационно значимые семы, образующие общественно принятое, узуально закрепленное и нормативно обязательное лексическое значение данного слова.
Предлагаемая современной семасиологией типология лексических значений целиком предопределяется онтологическим характером отражаемых ими предметов и явлений и является по существу типологией значений дескрипционного типа. Здесь прежде всего различаются значения предметные и признаковые (иногда интерпретируемые как денотативные и сигнификативные), а затем и те и другие подразделяются на более мелкие разновидности в соответствии со спецификой соотносимых со словами предметных классов – их денотатов. Классификация носит чисто номенклатурный характер, а общих принципов построения лексических значений она не затрагивает: как бы само собой разумеющимся представляется то, что значение (понятийное содержание) полнознаменательного слова в любом случае заключает в себе простое отражение тех или иных особенностей, присущих обозначаемым этим словом вещам.
Между тем вербальная характеризация различных объектов может осуществляться не только путем прямого указания на присущие им свойства и отношения, но и через сравнение этих объектов с какими-то другими, в чем-то похожими на них предметами и явлениями. Аналогичным образом и передача информации о том или ином референте речевого сообщения может производиться не только посредством приписывания ему признаков, отражаемых в значении какого-либо подходящего дескрипционного слова, но и через словесное указание на предмет, обладающий каким-то сходством с вышеозначенным референтом. И для выражения информации, организуемой таким образом и передаваемой таким путем, имеется определенный арсенал специализированных лексических средств.
К их числу прежде всего следует отнести те слова, у которых семантика сравнения (её можно было бы назвать компаративной) выражается в их прямых и единственных лексических значениях. Это прилагательные, имеющие в своем составе форманты -видный, -образный и -подобный, являющиеся непосредственными словообразовательными средствами выражения компаративных значений: древовидный, стреловидный, серповидный, шишковидный, звездообразный, подковообразный, желеобразный, человекообразный, громоподобный, звероподобный, женоподобный и т. д.
Кроме того, у целого ряда прилагательных значение компаративности может выступать в качестве вторичного, переносного, производного от первичного значения принадлежности какого-либо предмета или признака его владельцу, ср.: аристократическое происхождение (у дворянина) и аристократические замашки (у плебея), баранья шкура и баранье упрямство (у человека), гвардейский полк и гвардейский рост, лошадиное ржание и лошадиное лицо, слоновий хобот и слоновья грация. В современных словарях значения такого рода толкуются по схеме «такой как у …», что как нельзя яснее указывает на их компаративный характер.
Совершенно особый способ организации семантической информации реализуется в значениях дейктических слов (от греч. deiksis – указание). Их смысловое содержание также являет собой некое специфическое описание обозначаемых ими предметов. Однако описание это заключается не в репрезентации тех или иных предметных признаков, а в соотнесении обозначаемых предметов с теми конкретными ситуациями общения, в которых они фигурируют в качестве референтов речевых высказываний.
В самом начале лингвистической разработки теории дейксиса некоторые авторы пытались отрицать наличие какого-либо информативного содержания у слов-дейктиков, признавая за ними только референтную соотнесенность в рамках того или иного высказывания [см., например: Вейнрейх 1970, с. 166]. Однако с точки зрения современных научных представлений, значения, содержащие определенную информацию о соответствующих референтах, у такого рода слов все же есть. Правда, значения эти, взятые сами по себе, имеют крайне абстрактный характер и обретают полноценное семантическое наполнение только применительно к конкретной коммуникативной ситуации. Так, местоимение я, выражающее в общем виде «указание говорящего на самого себя», в составе конкретного речевого произведения, вписанного в определенную коммуникативную ситуацию, приобретает смысл, соответствующий или нашему непосредственному восприятию говорящего человека, или нашим представлениям о каком-то лице, известном нам в качестве автора данного текста. Аналогичным образом не только местоименные, но и некоторые наречные слова обретают определенный смысл, конкретизирующий их словарные значения только благодаря опоре на ситуацию общения. Речь идет о так называемом хронотопическом дейксисе, по законам которого, например, наречия здесь и сейчас приобретают функции указания на конкретные место и время только в зависимости от того, где и когда осуществляется тот речевой акт, в котором эти наречия используются.
Как особая разновидность дейксиса традиционно интерпретируется функционирование так называемых анафорических слов, речевая семантизация которых осуществляется с опорой на какие-то элементы предшествующего контекста. Речь идет о местоимениях и наречиях типа он, этот, тот, такой, там, тогда и т. п., речевые (или контекстуальные) значения которых практически совпадают со значениями тех содержащихся в предшествующих контекстах слов, с которыми они анафорически соотносятся. Думается, что своеобразие семантики такого рода может служить достаточным основанием для выделения лексем анафорического характера в качестве отдельного, вполне самостоятельного лексико-семантического типа.
Особым семантическим типом полнознаменательных слов следует считать и все рассмотренные в предыдущей главе лексические средства выражения различных критериально-оценочных значений.
Что же касается лексем с реляционно-оценочной семантикой, то они должны рассматриваться в составе более широкой по количественной представленности категории слов, относящихся к общему реляционному семантическому типу. Помимо лексических единиц, выражающих эмоциональные, дезидеративные, деонтические и ценностные оценки как формы позитивного или негативного отношения к оцениваемому объекту, в эту категорию могут быть включены все без исключения слова, передающие в своих значениях любое (не обязательно оценочное) отношение к чему-либо, причем этим «чем-либо» может быть не только референт сообщения, но и его адресат, и даже само сообщение как таковое.
В качестве примера лексем с неоценочной реляционной семантикой можно привести модальные слова, выражающие то или иное рациональное отношение автора речевого высказывания к его содержанию – скажем, уверенность/неуверенность в достоверности сообщаемого (безусловно, бесспорно, вероятно, видимо, возможно и т. д.) или указание на большую или меньшую значимость для говорящего той или иной части сообщения (прежде всего, самое главное, в конце концов, наконец, во-первых, во-вторых и т. п.).
Реляционные значения неоценочного характера могут быть присущи и некоторым местоименным словам. Так, неопределенные местоимения кто-нибудь и что-нибудь могут выражать косвенное признание автора высказывания в том, что ему безразлично, о ком или о чем конкретно идет речь, как, например, в предложениях Пусть кто-нибудь сходит в магазин или Принесите мне что-нибудь почитать. Использование местоимений кто-то и что-то означает, как правило, то, что референт сообщения попросту неизвестен говорящему, как во фразах типа Кто-то пришел или Что-то упало. А местоимения кое-кто и кое-что выражают обычно нежелание назвать референт адресату речи, хотя он и известен тому, кто говорит: Сегодня к нам кое-кто придет; А я для вас кое-что припас.
Однако основную массу слов с семантикой реляционного типа составляют, конечно же, лексические средства выражения эмоционально-оценочных значений. Наиболее отчетливо такие значения проявляются в высказываниях, репрезентирующих эмоциональные оценки тех или иных объектов, исходящие непосредственно от автора высказывания, типа: Погода просто чудо; Это просто здорово, что Вы приехали; Какой Вы молодец; Что за прелесть эти сказки; Фу, какая мерзость; Какая гадость эта Ваша заливная рыба. Эмоционально-оценочное содержание этих и подобных им высказываний выражается посредством таких реляционно-оценочных слов, как чудо, прелесть, здорово, молодец, мерзость, гадость и пр. Дескрипционная (отражательно-понятийная) семантика у этих лексем практически отсутствует или сведена (как у слова молодец) к предельному минимуму. И это естественно: ведь их семантическая функция заключается не в передаче какой-то объективной информации о референте, а в выражении определенного эмоционального отношения к нему говорящего.
Наглядным примером речевой реализации эмотивной реляционной семантики может служить использование лексических вокативов – тех слов, которые, будучи специализированы на употреблении в функции обращения, выражают при этом самые разные виды эмоционального отношения говорящего к адресату речи. Спектр выражаемых ими эмотивных значений может быть очень широким – от любовно-ласкательного (золотко, лапушка, светик, котик) до пренебрежительного и откровенно враждебного (мужик, чувак, козел, коза, мочалка, швабра, и т. п.).
Трудности в интерпретации семантики слов-эмотивов заключаются в том, что в их значениях может наличествовать и какой-то дескрипционный элемент (например, указание на пол или возраст референта), а кроме того, и это, по-видимому, главное, реляционное значение эмоциональной оценки проявляется у них далеко не во всех контекстах. Когда они используются не для выражения эмоционального отношения автора сообщения к его референту или адресату, данные слова превращаются в лексические единицы собственно дескрипционного характера, просто указывающие на то, что для их референтов характерно определенное эмоциональное отношение со стороны каких-то других лиц или всех людей вообще, например: Крысы питаются всякой гадостью (т. е. тем, что обычно вызывает у людей чувство гадливости); Горький-реалист сурово обличал «свинцовые мерзости» дореволюционной жизни (т. е. вызывающие омерзение стороны быта); Была в её игре какая-то особая прелесть (т. е. то, что нравилось зрителям); Бабушка души не чаяла в своем золотке (т. е. в любимом внуке); Мужчины, берегите своих лапушек (т. е. тех женщин, которых любите). Такая легкость перехода реляционно-эмотивных значений в контекстуально обусловленные значения дескрипционного типа послужила причиной того, что слова с эмотивными лексическими значениями никогда не выделялись в качестве какого-то особого разряда слов в учебной литературе по лексикологии и семасиологии, хотя в научной литературе этот содержательный тип полнознаменательной лексики постепенно начинает обретать то место и внимание, которого объективно заслуживает.
В качестве особого типа можно было бы выделить слова с семантикой гибридного характера, в значениях которых сочетаются разносущностные семантические признаки, соответствующие выделенным нами типам лексических значений. В большинстве случаев значения таких слов представляют собой сочетания различных дескрипционных сем с компаративными, реляционными и критериально-оценочными семантическими признаками. Так, к примеру, в значении слова гоминида (или гоминид) дескрипционная сема «живое существо из рода приматов» сочетается с компаративной семой «человекообразное, похожее на человека». Значение существительного мерзавец может быть представлено как сочетание дескрипционного семантического компонента «человек» с реляционным компонентом «вызывающий омерзение». В значении прилагательного великан дескрипционная сема «человек» сопровождается количественным критериально-оценочным признаком «огромного роста». А в семантике прилагательного лживый общее критериально-оценочное значение истинностной оценки «не соответствующий действительности» сопровождается дескрипционным семантическим признаком преднамеренной ложности оцениваемого объекта.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
- Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика. М.: Высшая школа, 1990. 175 с.
- Вейнрейх У. О семантической структуре языка // Новое в лингвистике. Вып. 5. М.: Прогресс, 1970. С. 163-249.
- Виноградов В.В. Лексикология и лексикография: избранные труды. М.: Наука, 1977. 312 с.